Вторым заданием по лепке была голова. Точнее – скульптурный портрет.
Мы с Женей в мастерской пили чай. Открылась дверь. Заглянул кто-то из ребят:
– А вы чего это на лепку не идёте? Сегодня последний день, когда натурщица позирует. И в конце занятия обход, оценки будут ставить.
Мы с Женей переглянулись. Для нас это была неожиданная новость. Оказывается, уже сегодня обход, а мы лепить портрет даже не начинали. Пришлось отложить чаепитие, срочно отправиться в класс лепки.
Урок уже начался. Мы тихонько вошли. В центре небольшой аудитории на невысоком деревянном подиуме сидела натурщица, молодая худенькая девушка. Её спина была идеально пряма. На длинной, слегка вытянутой вперёд шее красовалась изящная головка. Гладкие волосы были убраны в пучок. Вокруг подиума разместились студенты. Каждый работал за своим станком. Скульптурный станок напоминал высоченную табуретку с вращающейся верхней плоскостью.
Все студенты усердно лепили. Мы подошли к стоящему справа от входа огромному алюминиевому корыту с глиной. В нём, кроме свежей глины, сбоку были навалены уже подсохшие черепа. Они остались ещё с прошлого задания. Я, как и все мои сокурсники, набрал глины и пошёл к станку, а Женю вдруг осенило. В целях экономии времени он решил лепить портрет не с нуля, а взять за основу уже готовый череп. Набрав глины и соорудив пьедестал, он вылепил на нем шею и сверху насадил черепушку. Потом, замазав глиной глазницы и прикрыв оскал, прилепил нос и уши. К концу занятия на станке уже красовалась вполне симпатичная головка с глиняной кичкой на макушке.
Пришли педагоги. Их было двое – Юрий Кручинский и Полина Железняк. В отличие от весёлого и добродушного Кручинского, по прозвищу Круча, Железняк, как нам тогда казалось, полностью соответствовала своей фамилии. Она была строга, принципиальна и студенты между собой звали её просто – Железка. Преподаватели объявили об окончании занятия и попросили ребят покинуть помещение. Мы вышли в коридор. Начался обход.
Сгрудившись около слегка приоткрытой двери, студенты, наблюдали за ходом просмотра.
Круча и Железка, аккуратно протискиваясь между станками, выставляли оценки. Уже большая часть работ была просмотрена, когда педагоги, наконец, добрались до наших творений. И в это время Кручинский, проходя между работ, неловко повернулся и зацепил станок с Жениной скульптурой. Станок качнулся. Юрий от неожиданности дёрнулся. Станок качнулся ещё сильней. И тут на наших глазах произошло чудо. Скульптурный портрет, который слепил Женя, ожил. Глиняная головка на пьедестале сначала кивнула, потом откинулась назад и, как бы передумав, сделала отчаянный бросок вперёд. Тонкая шейка из свежей глины вытянулась и… Увы, чужой череп оказался для неё слишком тяжёл. Шея лопнула. Голова сорвалась с пьедестала и, сделав в воздухе сальто, смачно чавкнув, вошла фасадом в кафельный пол по самые уши. Студенты за дверью замерли. Железка и Круча переглянулись. Не говоря ни слова, они оба присел на корточки. Некоторое время педагоги молча смотрели на торчащий из пола затылок. Паузу нарушил Кручинский. Он постучал пальцем по глиняной макушке и как ни в чём не бывало заявил:
– Однозначно твёрдая четвёрка!
Железняк аж подпрыгнула:
– Юрий, да ты с ума сошёл! Здесь же ничего не осталось!
– Почему не осталось? А затылок? Полина, посмотри, посмотри, как крепко слеплен затылок. Очень впечатляет. И вот, опять же – шиньон цел!
– Это кичка, – раздражённо поправила коллегу Железняк.
– Вот видишь, узнала. Значит, портретное сходство уже имеется.
– Но, Юрий, здесь же нет портрета! Ну разве так можно! Как мы будем ставить оценку? За что?
– Как за что? А уши! Полина, ты посмотри, какие уши! Не правда ли, великолепная пластика!
– Да какая тут пластика! – Железняк возмущённо взмахнула руками.
Кручинский, продолжая сидеть на корточках, обхватил своими короткими пальчиками торчащий из кафеля затылок. Поднапрягшись и слегка покраснев от натуги, он оторвал скульптуру от пола. Увидав поднятую голову, студенты за дверью тихо ахнули. На месте лица красовалась чётко отпечатавшаяся квадратная разметка кафельной плитки.
Но Кручинского это ничуть не смутило. Он продолжал рассматривать работу, поворачивая её то одной, то другой стороной.
– Полина, знаешь, а мне такая стилизация даже нравится. Ты права, несколько авангардно, но в тоже время просто и лаконично. Конечно, для пятёрки конструктив оказался слабоват. Но четвёрка тут твёрдая.
– Ну, знаешь ли… – Железняк закатила глаза, – хотя, – она смерила Кручинского снисходительным взглядом, – это твоя группа, делай, что хочешь. – И, пожав плечами, отвернулась.
Кручинский поднялся с корточек, взял глиняную голову за уши, приподнял и с размаху насадил её на торчавший из пьедестала остаток шеи. Голова ушла в подставку по самый подбородок. Юрий вынул из кармана стек и старательно нацарапал на плоском лицевом отпечатке кафельного пола огромную четвёрку.
За дверью все оживились. Это было мудрое решение. Довольный Женька принимал поздравления. Круча с Железкой продолжили обход. Вскоре все оценки были проставлены, класс закрыли, и студенты потихонечку разошлись. Ушли и мы с Женей.
На этом занятия по курсу лепки в Академии художеств для нас закончились, но память о наших педагогах по лепке осталась со мной навсегда.
